| [indent] В зале суда от страстной речи обвинителя трещит воздух, но в глазах его лед, который, кажется, ничто не растопит. Ему внимают, как никому другому, он выигрывает, хотя и умеет проигрывать - на первый взгляд. Что там происходит за закрытыми дверьми его кабинета, никто из присутствующих не знает.
[indent] Почти никто.
[indent] Торфинн Роули лучший обвинитель последних десяти лет, способный добиться желаемого, особенно, если это в его интересах. Наследник чистокровной фамилии, Темная метка как доказательство тому. Он не самый идейный Пожиратель в стане Темного Лорда, но это гарантия власти, гарантия возможностей, а плох тот, кто не пытается вознести свое имя выше на пьедестал, сделав мир под себя. Семейство Роули появилось на берегах Англии вместе с нашествием викингов века назад. Торфинн не знает, но генетически помнит великие походы, магию, как она есть - дома все еще стоит алтарь Одину, во имя победы возносятся молитвы Тору, а за плодородие отвечает Фрейр. Кровь викингов не выжить аристократичными манерами и воспитанием матери-англичанки, он улыбается ей, целует в щеку, но в глазах стынет жажда войны просто потому, что он создан для нее, любой: беспощадной с мечом и щитом, бескровной с палочкой и заклинаниями, бессмысленной во имя идей, за которые он не умрет. В Вальгаллу рано, еще много чего не сделано.
[indent] Амелия внимательно следит за ним в зале суда, когда узнает, что он назначен обвинителем на последнее ее дело, по которому готовит документы. Совместное расследование сближает настолько, что уже и оглянуться не успевают оба, как щелкает замок двери кабинета, как скрипит под ними диван, как его руки скользят по тонкой вязи дорогих чулок, его зубы оставляют укусы на ключицах, нежности нет, лишь надрывный шепот "fucking viking", но это устраивает обоих. Поначалу это лишь диван в его кабинете, отели появляются позднее, предусмотрительно далекие от Косого переулка, чтобы не заметно было. Позже в ход идут маггловские, оттуда красивый вид на Лондон с его уродливым огурцом, лишь краем сознания замечает Амелия, когда Торфинн прижимает ее к стеклу.
[indent] Это не любовь. И Роули не составляет себе труда анализировать причины подобного романа, в то время как у него вполне себе официальные отношения с Августой Лонгботтом. Он наблюдает с интересом за метаниями Амелии, выворачивает ее душу наизнанку, ломает собой, хотя уже знает, что ее успели надломить давние несбывшиеся мечты любви с другим, из которых она, может и не до конца выросла; поднимает подол ее юбки без ложного стеснения, чтобы ощутить под ладонью ее горячую кожу. Они работают над делами, составляют совершенный по своей отдаче дуэт, и Торфинн предлагает ей сменить Аврорат на Визенгамот. Амелия смеется: когда поймаю всех Пожирателей. Торфинн делает глоток огневиски: посмотрим. Она ломается под новой волной смертей, он едва успевает смыть кровь с рук, чтобы подать ей стакан с виски. От него пахнет дорогой жизнью, и этот запах Амелия знает, от него пахнет смертью, и его она узнает. Иногда Роули видит в голубых глазах напротив сомнения, и гадает, что это: подозрение его в убийствах, желание занять место Августы? Но Боунс умная девочка, ничего этого вслух не высказывает, лишь на какое-то время демонстративно уходит.
[indent] Каждый новый уход раздражает его все больше.
[indent] Последний уход вызывает уже злость, словно дозу не додали. Роули не собирается выбирать, забирая у каждой из женщин свое, и не потерпит такой наглой манипуляции из арсенала мисс Боунс. От него не уходят, если он того не хочет.
[indent] Итак, говорю прямым текстом: это заявка на сложные отношения Торфинн/Амелия/Августа, в котором каждого ждет что-то, что обойдется ему дорогу. В общем, хэппи энда тут не будет, не ищите. Образ Роули - это дикая смесь Перри из "Большой маленькой лжи" и Эрика из "Настоящей крови", хочется жесткости Перри, северной беспощадности Эрика, все вместе приправленной нордической магией, она своебразна и очень интересна. Британского в Торфинне только поведение и образование, но внутри он викинг, вот тот самый: безжалостный к врагам, собственник, воин. И когда у него начинает непорядок в привычном положении дел, он злится и хочет вернуть все к тому, что его устраивает. В этой истории кто-то может не выжить, а выжить могу все, но с разной степени инвалидности, так что если вы любите подобное, вам сюда, пусть Августы с нами еще нет, но это лишь вопрос времени.
[indent] Еще один немаловажный момент: в самом конце декабря 1979 года Амелия понимает, что беременна от Роули. Сначала пытается избавиться от ребенка, но затем принимает решение его оставить. Дитя чистокровное, у Боунсов тоже хорошая родословная, пусть и не такая знаменательная. Торфинна ждет выяснение этой новости, попытка заполучить ребенка, попытка завладеть Амелией, чтобы она не мешалась под ногами, как это все будет, решим вместе. Я открыта для любого игрового варианта, наполненного эмоциями и стеклом. Это наша история, нам ее и создавать. ПРИМЕР ИГРЫ [indent] Дробный стук дождя по стеклу раздражает, будто бы мало ноющей головной боли, виски рвет на части от чувства безмерной усталости, что поселилась под черепушкой - ни туда и ни сюда. Состояние редкой паршивости, но аннотация к зелью гласила, что так и должно быть, если ты делаешь мерзкое дело убийства ребенка в себе. Называть все своими именами для Амелии привычное дело, профессиональная деформация, как иногда шутит Освин. Мыслит протоколами, никакой романтики, никакой иносказательности - зато честно, редкая вещь в мире, которые каждым новым днем получает удар чужих когтей, истекает каплями крови, невидимыми, но от железного привкуса в каждом новом шаге не избавиться.
[indent] Амелия задерживается на работе, будто - какая глупость - ждет, что ребенок, непрошенный и нежданный, растворится в ней просто так. Но глаза не видят букв показаний, кривых почерков и пустых клякс, глаза не видят ничего, в самих глазах какая-то пустота. Это все Агата виновата, не нужно было ей ничего рассказывать, но та застала золовку в неловком положении, а изворачиваться не оказалось сил. Вся эта ситуация изламывает Амелию больше, чем думалось, тонкими шрамами вспарывает былые истории, будто бы мало ошибок прошлого, вот тебе новые болезненные исходы. Под тонкими пальцами обжигается записка: аккуратный почерк, отель и время, все как обычно, словно ничего никогда не изменится. Торфинн ждет, Амелия не придет.
[indent] В полумраке не видно бледности, в полумраке она в состоянии кивнуть коллегам, уходящим и приходящим. Но живот скручивает тошнотой, словно приступ токсикоза настигает не поутру, а сейчас - и Боунс тянется рукой к чашке с чаем, неловкое движение пальцев, и чашка падает на бок, расплескивает содержимое, как Амелия собственную жизнь.
[indent] - Дракл, - главное успеть спасти рабочие документы, сдвигает на край стола, ищет палочку, но находит пустоту: плохо как-то все, внутри все плохо, так должно быть или нет? Духота душит, наполняет легкие, мешает вдохнуть, края чайной лужицы расплываются - Мел с трудом поднимается со стула. Ей нужно выйти, ей нужно умыться, ей нужно что-то делать, она так ждет конца, что сейчас, кажется, умирает от нежелания двигаться вперед, нежелания идти назад, но стоять на одном месте невыносимо, слишком привыкла жить, несмотря на исполосованную душу.
[indent] Как-то удается не упасть. Остаться на ногах, побелевшими пальцами держаться за раковину, из зеркала в женской уборной смотрит бледная тень: потускневшие глаза, потускневшие волосы, потускневшее все. Голова кружится до нового приступа тошноты - что там говорил драклов аптекарь в Лютном? Будет плохо, нужно просто перетерпеть, переждать, и ничего не будет, ошибка сотрется, никто ничего не скажет, и снова прикосновения Торфинна самыми кончиками пальцев будет сводить с ума на грани безумия, та самая страсть, что деревья ломает порывистой бурей, с привкусом запретного заклинания.
[indent] Но как перетерпеть?
[indent] [indent] Как переждать?
[indent] Огненной болью опалят внизу живота. На светлой юбке алые пятнышки такие яркие, что слепят. Остаются красной краской на кончиках пальцев, размазываются, стоит потереть. Страх подкатывает к горлу, в глазах темнеет - еще перетерпеть? Еще переждать? Неожиданно становится настолько страшно, что паника требует выплескать, позвать, закричать, попросить помощи, нельзя так поступать, ребенок не виноват, что его мать не хочет его. В голове по кругу бегут слова Агаты, дети это счастье, дети это радость, но пока только боль, от которой не избавиться, пока только кровь на подоле, которую уже не стереть. Даже магические заклинания не выводят такие пятна. Спазм накрывает болью, заставляет согнуться пополам. На браслете болтается легко порт-ключ в Мунго, выдавали на последнем задании, или до того, или вообще не выдавали - не помнит, не знает, но активирует, чтобы прорваться сквозь портал в приемную Мунго, едва не падая на колени.
[indent] У привет-ведьмы такое ласковое и доброе лицо, что хочется ударить, чтобы еще кому-то больно было. Амелия сжимает зубы, вот-вот раскрошатся, не понимает, что отвечать на бессмысленные вопросы, они не складываются в единое целое: ей на третий этаж, но она не поднимется. Не сможет. Даже разогнуться не получается, спину уже пронзает боль, а юбка в алых разводах крови. Собственная кровь завораживает больше чужой, словно наблюдаешь, как твоя жизнь уходит из себя.
[indent] Твоя. Или маленького неназванного ребенка, который хочет жить.
| |
